читать дальшеПрочла очередного Андреевского, на сей раз - про 20-30-е годы. Приятнейшая штука. Впрочем, мне про Москву вообще приятно.
При этом не могу не отметить, что автор:
а. морализаторствует,
б. кажется, не любит
в. в основном, говорит об эпохе даже не шершавым языком плаката, а грубым языком криминальной хроники.
Но меня такое не смущает, у меня умиление и ностальгия по былому-непрожитому, для меня-то это время феерически романтично - и "...мальчики иных веков/Наверно, будут плакать ночью/О времени большевиков" (в скобках замечу - и девочки тоже).
Да, я помню про террор и репрессии, но тем не менее.
...Живо представляю, что о нас понапишут через сто... сто пятьдесят... двести лет. Как прочту очередную книгу из серии, так будто наяву и представляю: в грязи и пошлости живем. А еще потом, не дай то Бог, выяснится, что это у нас "революционная ситуация" была.
Отрывки (наугад):
...а сколько преступлений, и еще каких страшных, осталось не раскрыто, сколько выродков, совершивших жестокие убийства, бродили и еще бродят среди нас! Кто-то из них, наверное, повесился, кто-то спился, а что делают остальные? Слышали ли вы когда-нибудь о том, чтобы кто-то из них явился с повинной по истечении срока давности или покаялся перед смертью? Мне лично не приходилось.
алкоголики, феминистки, пидорасы, безумные ученые...Тема для страшного рассказа:
Многие гранитные надгробия с русского и еврейского кладбищ в Дорогомилове пошли на облицовку набережных в конце тридцатых годов. Гранитные плиты с могил чиновников, купцов, совслужащих и военных ушли под воду, спрятав от любопытных глаз прохожих последние прощальные слова близких: «Господи, прими дух его с миром», «Здесь лежит...», «Убитые горем жена и дети...» и т. д. и т. п.
Преступная халатность:
Иван Михайлович Кашин, работавший в тресте «Мосочиствод», в карты не играл и ничего не крал. Он начиная с 1927 года приносил с работы чертежи, а его жена, Пелагея Петровна, их как-то стирала и превращала в батист. Из батиста шила она платки, белье, платья и продавала на рынке, а также жильцам дома и знакомым. Всего Иван Михайлович, как выяснилось, принес домой две тысячи метров чертежей. Среди них оказались чертежи Военной академии, Наркоминдела и других засекреченных организаций. На платках и кальсонах чертежи, правда, не просматривались, но все же сам факт такого разгильдяйства оставить безнаказанным было нельзя. В декабре 1933 года Судебная коллегия Мосгорсуда под председательством Грачева осудила Кашина на десять лет лишения свободы.
Булгаковщина:
30 июля 1929 года профессор умертвил морфием бродячую собаку, поддавшуюся на искушение косточкой, выпущенную из нее кровь промыл и должен был уже приступить к оживлению животного, как вдруг в этот самый момент его позвали принимать зачеты у студентов. Он оставил собаку на попечение своей жены, являющейся его же ассистенткой, и вышел из операционной. Когда он вернулся, собака так же тихо лежала на столе, солнце заигрывало с водой в стеклянном графине, но ни жены, ни собачьей крови не было. Оказалось, что жена вылила ее в раковину. Опыт не удался. Труп бедного животного выбросили на помойку, а профессор назначил новый опыт на 5 августа. Утром этого дня его нашли убитым, с огнестрельной раной на левом виске. Рядом лежал пистолет. В предсмертной записке Михайловский обращался к жене и теще, которые, как он считал, его не оценили. Он писал, в частности: «Повсюду темнота и удушье. Везде этика, тактика и политика обильно сдобрены многоэтажным слоем лжи. Я запутался в лабиринте разнообразной по форме и по строению лжи и превратился в какого-то самому себе немилого бездельника...» Вдову подозревали в убийстве профессора. Считали, что она, как верующая, сорвала опыт и убила мужа, стремясь не допустить воскрешения из мертвых бездомного кобеля. Москвичам оставалось по этому поводу только гадать.
Допились:
Жуткая история произошла с домоуправом дома 31/13 по Квесисской улице Коромысловым. Его пригласил к себе жилец дома Бокулев. У него как раз уехала в деревню жена, и появилась возможность «отвести душу». Купили они с Коромысловым водки, закуски и пили долго и счастливо, до тех пор пока Бокулеву не надо было уходить на работу. Он оставил Коромыслову водку, закуску, запер его в комнате и ушел. Когда вернулся, гость сидел за столом, только мертвый. Смерть его, как потом выяснилось, наступила от отравления алкоголем. Бокулев растерялся и не знал, что делать. Больше всего он боялся, что жена узнает о его пьянке. Чтобы не поднимать шума, решил спрятать управдома под кровать, а сам из дома ушел. Жена, как всегда, вернулась не вовремя. Заглянув во время уборки под кровать, Мария Васильевна, так звали жену Бокулева, увидела под ней мужские ноги в белых парусиновых туфлях. Выпрямившись и сделав «руки в боки», хозяйка комнаты зычно скомандовала: «А ну, пакостник, вылезай!» — но реакции не последовало. Мария Васильевна повторила команду — никакого эффекта. Испугавшись, она побежала к соседям и вместе с ними извлекла из-под кровати окоченевший труп домоуправа. О том, какие гонения после всего этого претерпел от своей жены Бокулев, можно только догадываться.
Феминистический дискурс:
На многочисленных дискуссиях по поводу женщин и женственности высказывались разные мнения. Один выступающий на дискуссии говорил: «По-моему, лучше согласиться на нарумяненную и напудренную, чем на взлохмаченную, в кожанке, с папиросой в зубах». Другой молвил: «...пусть девушка и в кепке, но ты ее одень хорошенько. Комсомолка должна быть скромная и чистенькая. Курево вреднее пудры, к тому же это буржуазная прихоть...» После таких слов со своего места вскакивала какая-нибудь взлохмаченная нервная девица с папироской и кричала: «Есть ли девчатам время пудриться, краситься, когда они то на заседании, то по шефству!» — и, обратившись к первому оратору, строго вопрошала: «А понравится тебе, Ванька, если на заседании с тобой будет сидеть намазанная комсомолка?!» Ванька краснел и был готов провалиться сквозь землю.
Геи, куда же без них:
В одном из уголовных дел 1933 года мне попались показания о таком гомосексуальном «бдении». «В притоне на стенах рядом с Лениным и Сталиным, — сообщает очевидец, — висел портрет бывшей царицы, порнографические открытки. Вывешивался плакат, регламентирующий программу разврата: "До 12 часов ночи выпивка в таверне, затем сладострастное утоление своих желаний. Хозяину будут принадлежать двое по выбору". После выпивки, возбуждающих танцев и "цыганщины", которую исполнял "Вася-стеколыщица", определяются пары и группы. Сначала просто обнимаются, исследуя "достоинства" своих партнеров, потом на полу, диване, кроватях, распространяя отвратительный запах, марая все окружающее экскрементами и вазелином, матерщинясь и визжа "для страсти", ползают друг по другу люди, не разбирая рот ли, рука, задний проход, хватают со стола закуску, пьют мочу, облизывают мышечное кольцо заднего прохода...»
Мы невольно спрашиваем себя: а что стало бы с нами, если бы мы жили в те годы, как бы мы повели себя в тех условиях, в которых жили наши предшественники? Порой мы смотрим на них, как на первоклашек второклассники, гордые своими знаниями. А были они просто другими.
(комм. читателя: да я бы не сказала...)
***
А прям сейчас читаю "Рождение сложности" Маркова, обзавидуйся мне, анонимус.